Реформа детских сиротских учреждений началась в России год назад, однако во многих регионах жизнь сирот не сильно изменилась. Президент благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам», член Совета при правительстве РФ по вопросам попечительства в социальной сфере Елена Альшанская объяснила спецкорреспонденту ИД «Коммерсантъ» Ольге Алленовой, чего не хватает регионам для успешной реализации реформы.
«Главная беда детей в таких учреждениях — расстройство привязанности»
Год назад вступило в силу постановление N481 о реорганизации учреждений для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей. Что изменилось в результате этой реформы?
Положительные сдвиги есть. Мы видим, что в детских сиротских учреждениях создаются семейные группы численностью не более восьми человек. Появляются детские дома квартирного типа вместо коридорных. Уже есть учреждения, где ребенок чувствует себя не только комфортнее, чем раньше, но и живет рядом с близкими взрослыми. Но самое важное достижение заключается в том, что сиротское учреждение теперь является местом временного пребывания ребенка на пути в семью — кровную или замещающую. Каждые полгода в учреждении должны пересматривать статус ребенка, его ситуацию и прикладывать усилия к тому, чтобы он оказался в семье. Вот это революционный шаг, потому что последние полвека большинство детей, попадая в сиротскую систему, были обречены жить там постоянно. Однако изменить систему коллективного воспитания, которая выстраивалась десятилетиями, невозможно за один год.
По поручению вице-премьера Ольги Голодец вы вместе с руководителем Центра лечебной педагогики Анной Битовой проводите общественный мониторинг сиротских учреждений. И как выполняют это постановление в регионах?
Давайте я приведу сначала хороший пример, а потом плохой. Дом ребенка N13 в Санкт-Петербурге, группа детей — разновозрастная. Один ребенок совсем маленький, он лежит на полу на одеяльце, другой постарше, тянется к тумбочке с игрушками. С третьим воспитатель ходит за ручки — учит ходить. Еще двое в этот момент спят. В этом доме ребенка все правильно, потому что люди понимают, какие базовые потребности у ребенка. Но эта картинка вызвала бы шок у многих воспитателей других учреждений, которые привыкли к тому, что все дети одинаковые и вся группа живет в одном режиме. А теперь расскажу про другой дом ребенка, тоже в Санкт-Петербурге. Очень красиво, чистенько, уютно. Мы входим в группу для детей до года, в ней всего пятеро детей. Вроде бы, все правильно. Вплотную стоят кроватки и маленький манеж. И кафельный пол. Вся жизнь детей проходит за решеткой: либо в кровати, либо в узком манеже. Эти дети не больны, они хотят исследовать окружающее пространство, у них возраст такой, но им просто негде ползать, потому что кафельный пол этого не предполагает. Сотрудники учреждения не понимают, чем недовольны эти общественники: красиво же, кафель в цветочек, обои, занавески, кроватки — все как на картинке. У нас визуальное мышление заменило логическое, и мы наводим эту красоту с кафелем и красивой дорогой мебелью, не понимая, что не это нужно годовалому ребенку. Ему нужно безопасное покрытие, по которому он может ползать, вставать на ножки, падать, исследовать окружающий мир. Люди не понимают, что блокируют естественное развитие ребенка той средой, которую создали. После нашего визита в этом доме ребенка обещали везде постелить ковры. Посмотрим.
А вот еще пример. Приезжаем в Нижний Новгород. Детский дом-интернат для детей с умственной отсталостью (ДДИ): две спальни по 15-20 человек и одна игровая комната на три группы, в которой одновременно сидят 40 детей с инвалидностью. Можете себе представить? Все, что они могут в этом помещении, это просто сидеть — потому что если встанешь, на кого-то наступишь. Они сидят разными группками, у каждой свой воспитатель, но понятно, что в таких условиях проводить какие-либо занятия с детьми невозможно.
Но ведь в постановлении говорится о том, что необходимо создать группы по шесть-восемь детей.
Это никакому постановлению не соответствует, но во многих регионах дети так живут до сих пор. Особенно в ДДИ — обычно это огромные интернаты коридорного типа. Понятно, что у регионов просто денег нет на реорганизацию таких учреждений. И тут как раз есть большая проблема: постановление N481 — это не федеральный закон, под него не дают федеральных денег, и каждый регион должен решать проблему исходя из своих возможностей.
Дело только в деньгах?
Нет, не только. Как я уже говорила, люди просто не понимают, для чего вся эта реформа нужна. В некоторых регионах и деньги есть, и там делают дорогой ремонт в учреждениях, но сути реформы не понимают. Приходим в отделение милосердия, спрашиваем, сколько человек в группе. Нам говорят: восемь человек. Спрашиваю, а какая это группа? Нянечка отвечает: «Ваня с 6-й группы, а Петя с 7-й». И выясняется, что у них группы только на бумажке созданы. А живут дети, как и жили раньше. В игровой — толчея, теснота, никаких отдельных «семейных» зон нет. Я уже не говорю об отдельной столовой на группу.
Но это же профанация.
Конечно. Главная беда детей в таких учреждениях — расстройство привязанности. Они вырастают, и им очень сложно создавать семьи, поддерживать социальные связи, работать на одном месте. Мы проводим реформу, чтобы нивелировать эти последствия. Что такое постоянная группа? Это среда, где есть люди, к которым ребенок привязан. В основе всей реформы лежит попытка не допустить расстройства привязанности и проблем с дальнейшей социальной адаптацией ребенка. Именно это ключ к решению проблемы, а не кафель в цветочек и не многомиллионные ремонты. Но на местах это не всегда понимают.
«Региональные чиновники не разделяют идей, которые лежат в основе реформы»
Почему так происходит?
Потому что никакая, даже самая прогрессивная бумага не может сразу изменить сознание людей. Полвека устройство в детский дом воспринималось как нормальная альтернатива устройству в семью. И даже когда появилась политическая воля, и Ольга Голодец собрала у себя попечительский совет, и мы добились решения, что эта реформа стартует, это было только началом пути. Теперь на федеральном уровне уже все понимают, для чего нужна эта реформа. А на уровне региональных чиновников этого понимания часто нет. Для них есть некий формальный документ, который спустили сверху. Этот документ заставляет их нервничать, искать огромные средства на реорганизацию — и при этом они считают, что детям в детдоме и так хорошо: «дети накормлены, чисты, сыты, обуты, им тут явно лучше, чем в их нищей семье». Многие чиновники не разделяют концептуальных идей, которые лежат в основе реформы. Не понимают, что для развития ребенка крайне важно, чтобы рядом с ним постоянно находился значимый взрослый, что ребенок — не вещь, которую можно перекладывать из группы в группу. Что условия, приближенные к семейным,— это не чья-то прихоть, которая осложняет жизнь регионов, а базовая потребность ребенка, которую необходимо обеспечить.
То есть для успешной реализации реформы нужны федеральные деньги и разъяснительная работа.
Да, потому что далеко не у всех регионов есть какие-то внутренние ресурсы. И мы не можем их заставить меняться, если у них нет на это денег. Однако существующая сегодня сиротская система очень дорого обходится бюджету, и опыт других стран показывает, что эти деньги можно перераспределить так, что никаких дополнительных вложений и не потребуется. В штатном расписании одного ДДИ на десять детей предусмотрен один воспитатель, зато еще 15 банщиц и 11 буфетчиц. Есть о чем подумать.
А на что конкретно нужны деньги?
На реконструкцию. На то, чтобы из общежития коридорного типа сделать квартиры, в каждой из которых будет жить шесть-восемь детей и их близкий взрослый — воспитатель. В этой квартире должны быть отдельные спальни, зона для игры, и кухня-столовая. Теперь дети должны принимать пищу не в общей столовой, а в своей квартире. В идеале они должны видеть, как воспитатель готовит еду на их кухне, и помогать ему в этом. Но для того, чтобы дети готовили с воспитателем на собственной кухне, нужны хорошие безопасные кухни, а в старых детдомах коридорного типа это почти невозможно. Реорганизация требует больших средств. Иногда разумнее продать это здание или передать, например, под техникум или общежитие, а для детского учреждения использовать небольшие здания. Деньги нужны и на переобучение кадров — без этого любые внешние преобразования не имеют смысла. Они нужны на организационные изменения. Дети начали ходить в школу? Нужны машины, чтобы их возить. Началась работа с кровными семьями? Нужны службы, чтобы их сопровождать.
Но если все упирается в деньги, значит, ничего не получится? У нас же кризис, денег нет.
Я воспринимаю это положение как переходное. Да, мы пока не добились главного — чтобы эти учреждения были маленькими. Наше предложение разукрупнить детские дома, чтобы в каждом жило не более 30 человек, не приняли. Мы согласились: пусть будет 60. Но в итоге и это не удалось внести в постановление, потому что регионы сказали: «Вы сошли с ума, у нас по 500 человек в интернатах, куда мы их денем? Где мы возьмем деньги на строительство новых малокомплектных учреждений?» Поэтому сегодня мы делаем то, что можем сделать. Мы можем добиться присутствия в группе постоянных воспитателей. Можем прекратить переводить детей из группы в группу и разлучать братьев-сестер. Можем обеспечить ребенку постоянство окружающей среды. И мы можем интенсифицировать работу с семьей — кровной или приемной. Наша задача — сделать так, чтобы ребенок не жил в детском доме, потому что детдом — это всего лишь временное пристанище.
Однако в перспективе мы намерены добиваться ограничения численности в сиротских учреждениях хотя бы до 60 детей. В правительстве нам дали обещание, что в новых СанПиНах (санитарные правила и нормы.— «Власть») в требованиях к строительству учреждений для детей-сирот это ограничение появится.
«Почти треть в детских домах — это родительские дети, а фактически социальные сироты»
Многие «реформируются» для галочки, но в некоторых регионах не реформируются вообще — выводят ДДИ из-под действия постановления, чтобы ничего не делать.
Этим нас всех удивила вторая столица. Санкт-петербургский комитет по социальной политике издал региональный подзаконный акт, в котором они перечислили учреждения для детей-сирот, но ни одно ДДИ в него не включили. Во время нашего мониторинга мы это увидели, доложили на совете Голодец. Она возмутилась, дала поручение разобраться. После этого Минобразования, Минтруд и Минздрав издали совместное письмо, в котором разъясняется, что организацией для детей-сирот считается организация, в которой хотя бы один ребенок, оставшийся без попечения родителей, помещен под надзор государства. Но в Санкт-Петербурге, насколько мне известно, так пока ничего и не изменилось.
Они объясняют отказ от реформы в ДДИ тем, что там живет много родительских детей, а постановление N481 касается организаций для детей-сирот.
Но это манипуляция. Если даже всего один ребенок, оставшийся без попечения родителей, живет в ДДИ, это учреждение уже подпадает под постановление.
Я знаю, что в том же Питере попытались собрать родительских детей в четыре ДДИ, а в пятом поселить детей-сирот — и только этот пятый интернат реформировать. Люди не понимают сути этого постановления. Не понимают, какой вред наносит детям нынешняя сиротская система. Эти люди не злодеи, они просто пытаются обойти некие препятствия в работе, которые, по их мнению, им создали. И, на мой взгляд, дело не сдвинется с мертвой точки, пока в этой системе не будет проведено серьезное кадровое переобучение. Все те люди, которые хотя бы минимально участвуют в устройстве организаций для детей-сирот и в жизни детей, должны его пройти. Они должны понимать, почему ребенка, который не видит свою маму полгода или год, нельзя держать в таких условиях. Почему дети, которые попали туда по заявлению родителей, тоже имеют право на нормальные, семейные условия. Почему у любого ребенка должен быть близкий взрослый, привязанность и возможность для развития. И не важно, по заявлению он находится в учреждении или он сирота.
Выходит, что дети, которые живут в детском доме по заявлению родителей, находятся в еще более сложном положении, чем сироты? В приемную семью их устроить нельзя, родители навещают редко, а теперь еще и реформа не для них.
Дети по заявлению — это одна из ключевых тем, которую мы подняли после нашего мониторинга. Огромное количество детей находится в сиротских учреждениях по заявлению. По официальным данным, их 30%. Почти треть всех детей в детских домах, интернатах, домах ребенка — это родительские дети, а фактически социальные сироты. Большинство этих детей могли бы жить дома. Приведу пример. В Нижнем Новгороде в детском доме мы увидели двух девочек, которых постоянно навещает бабушка: она уже год пытается установить опеку, но ей детей не отдают. То есть органы власти делают все совсем не так, как написано в постановлении N481. Что мы читаем в постановлении? В случае попадания ребенка в сиротское учреждение органы опеки должны искать близких родственников и делать все возможное для его возвращения в кровную семью. И только если это невозможно, устраивают ребенка в замещающую семью. И каждые полгода пересматривают статус ребенка и выясняют, все ли сделано для того, чтобы он ушел в семью. А тут родная бабушка обивает пороги, а ей не отдают внучек.
А в чем причина?
Бабушка их воспитывала с рождения, мама выпивала и в итоге исчезла, девочки остались у бабушки. Бабушка не пьет, ухаживает за ними. В какой-то день она не смогла забрать их из детского сада, позвонила в социальную службу, чтобы ей помогли забрать детей и привести домой, а вместо этого их забрали в детский дом. А бабушка была уверена, что в этой службе ей помогут. В итоге целый год дети прожили в детском доме. Бабушка собирает справки для установления опеки, но у нее маленькая пенсия, и живет она в деревне, где нет водопровода и туалет на улице. А закон уравнивает эту бабушку в правах с приемными родителями. Она должна показать хорошие бытовые условия и высокий доход. То, что она родная бабушка, вообще не принимается во внимание. И тут большая законодательная проблема, которую не решить в рамках постановления N481. Нельзя таких бабушек уравнивать в правах с обычными кандидатами.
В этой деревне, кстати, многие живут без водопровода. Это стандартные для деревни условия, с туалетами на улице и походами в баню. Но выходит, нашему государству важнее, чтобы дети жили в казарме с теплым туалетом, чем с родным человеком, которого они любят. В конце концов, если государство не хочет, чтобы дети жили в плохих условиях, пусть предоставит этой бабушке жилье. Зачем этих детей делать сиротами? Чтобы им потом дать по квартире? Но разве не лучше дать сейчас одну квартиру этой семье вместо того, чтобы потом давать две?
Правильно ли я понимаю, что постановление N481 не защищает права детей, находящихся в сиротских учреждениях по заявлению родителей?
Защищает, но не так, как нам бы хотелось. Мы вносили много разных предложений для того, чтобы ограничить возможность приема детей в детские дома по заявлению. Но у нас ничего не вышло. Эту часть битвы мы проиграли. Помещение ребенка по заявлению родителя в детский дом считается социальной услугой, которую государство оказывает семье. Эта социальная услуга заложена в Семейном кодексе, в законе о социальном обслуживании и других законодательных актах. Государство считает, что нельзя лишать женщину или мужчину в кризисной ситуации права отдать своего ребенка в учреждение. Но кое-что нам удалось изменить. Если раньше для размещения ребенка в ДДИ было достаточно одного заявления, то теперь это не так. Мама не просто пишет заявление с указанием абстрактного «нахожусь в трудной жизненной ситуации»: она приходит в органы опеки и указывает конкретную проблему, из-за которой она не может воспитывать ребенка. Сотрудник органов опеки должна прийти к ней домой, проверить ее условия жизни. После этого составляется трехстороннее соглашение между органами опеки, родителем и организацией для детей сирот. Для каждой стороны закреплены свои зоны ответственности и права. И родитель обязуется участвовать в воспитании ребенка и его содержании. Теперь уже нельзя прийти к ребенку раз в полгода, чтобы сохранить родительские права: необходимо регулярно его навещать. А учреждение, в свою очередь, перечисляет в этом документе, какие услуги оно обязуется оказывать ребенку и его родителям для изменения их тяжелой жизненной ситуации.
На практике такие соглашения уже подписывают?
Во время нашего мониторинга мы увидели, что многие о нем уже знают, но далеко не все подписывают. Хотя образец такого трехстороннего заявления принят Министерством образования. Мы все это разъяснили, а осенью поедем по второму кругу с мониторингом и проверим, как эта ситуация исправляется.
«Нужно уходить от подушевого финансирования»
В сиротских учреждениях продолжают избивать детей, информация об этом часто попадает в интернет. Если бы реформа проводилась грамотно, таких случаев было бы меньше?
Условия, в которые помещено такое количество травмированных детей, предполагают агрессию и насилие. В одном здании находится несколько сотен травмированных детей — с ними не работают индивидуально психологи, у них нет близкого взрослого, их боль и одиночество игнорируют, зато эти дети ежедневно обязаны выполнять рутинные действия. В такой среде всегда будет насилие. Оно будет либо среди воспитанников, либо между ними и персоналом. Вы можете посадить там на дежурство прокурора, но и за его спиной будет происходить насилие. Потому что сама эта среда и есть насилие.
Чтобы насилия там не было, не должно быть таких комнат, где по 40 детей сидят, раскачиваясь, спиной друг к другу. Не должно быть таких мест, где 500 несчастных детей, не видящих своих родителей, живут круглосуточно вместе. Из такого места нельзя сделать ничего приличного. Там можно сделать только казарменный гарнизон, внешне благополучный, с очень несчастными детьми. А этого мы как раз хотим избежать. И именно для этого написано постановление N481.
Выходит, что для нормальной реализации реформы маленькие учреждения все же необходимы?
Абсолютно точно. Мы пошли на компромисс, когда согласились с чиновниками, что пока не будет ограничиваться количество детей на одну организацию. И еще раз мы пошли на компромисс, согласившись, что в группе может быть не шесть, а восемь детей. Но я думаю, что постановление еще будет меняться, и мы какие-то изменения все же сможем внести. Когда восемь детей спят в одной спальне, там никакой нормальной жизни быть не может. В таком формате можно провести смену в лагере — 21 день. Но не год, не четыре и не всю жизнь до совершеннолетия.
Но учреждение на 60 детей менее выгодно, чем учреждение на 500 детей. Государство на это не пойдет.
Это еще одна огромная проблема. Количество персонала и денег зависит от количества детей. Госзадание в детском доме пишут на круглосуточное стационарное обслуживание. И если ребенок уезжает со своими родителями куда-то в отпуск, то учреждение теряет деньги. И в чем заинтересовано учреждение? В том, чтобы ни один ребенок не ушел на лишние каникулы или выходные. Таким способом формирования бюджета мы делаем организации заинтересованными в максимальном удержании детей.
Я думаю, что экономический подход в этом вопросе — чудовищная недальновидность: мы считаем короткие деньги, и нет ничего глупее этого. В итоге проблема вырастает и обходится дороже. Если ребенка не отпускают домой, разрушается привязанность между ним и его родными, и этот ребенок, скорее всего, останется в учреждении.
Нужно уходить от подушевого финансирования. Нужно максимально поддерживать контакт ребенка с семьей. И главное — сегодня необходимо развивать сервисы на местах, чтобы никакие ДДИ со всеми «прекрасными условиями» за сто километров от места жительства ребенка не составляли конкуренцию его семье. В каждой деревне нужен хотя бы один класс коррекции, хотя бы один центр дневного пребывания для ребенка-инвалида. И каждый отдел соцзащиты должен предоставлять надомных помощников мамам детей-инвалидов. Если мы будем говорить только об устройстве в приемные семьи, мы никогда не решим сиротскую проблему. Мы всегда забываем про кровных родителей — они у нас фигуры умолчания. Но только они являются решением этой проблемы. Самое важная задача в реформе интернатов — снизить количество поступающих туда детей. И тогда окажется, что мы можем легко отказаться от этих казарм на 500 детей, а оставшихся маленьких, семейных домов нам хватит, чтобы разместить тех, кто в этом действительно нуждается.
Автор Ольга Алленова
Источник Журнал «Коммерсантъ Власть»
